Ветвь позора: кого невзлюбили на Каннском фестивале
Не стоит думать, что большие киносмотры вроде Канн – сплошной праздник. Некоторым режиссерам приходится проглотить и горькую пилюлю от безжалостных критиков.
Только Бог простит/ Only God Forgives (2013)
В 2011-ом Николас Виндинг Рефн наделал немало шуму своим фильмом Драйв, который принес ему звание лучшего режиссера в Каннах. Если Драйв часто называют медитативным боевиком, то Только Бог простит можно охарактеризовать как медитативный триллер – однако где-то здесь сходство и заканчивается. Да, в обоих картинах главную роль сыграл Райан Гослинг, но в Драйве ему достался понятный немногословный герой, самоотверженно вставший на защиту красотки Кэри Маллиган. В Только Бог простит Гослингу пришлось влезть в шкуру Джулиана, слабовольного сынка властной мамаши-мафиози. Джулиан противостоит копу на пенсии, обожающего караоке… и свою катану, которой и вершит кровавое правосудие.
Рефн вдохновлялся фильмами Гаспара Ноэ, которого вы встретите в нашем списке чуть ниже, и снабдил свою работу огромным количеством практически ритуального насилия, а также сюжетом, который зрителю приходится собирать самостоятельно – или не собирать вовсе. Многие так и поступили – в результате Только Бог простит по сей день считается наибольшим провалом датского режиссера. От себя добавлю: и очень зря.
Древо жизни/ The Tree of Life (2010)
Главным фаворитом того года считалась Меланхолия Ларса фон Триера, которая была прямо-таки заточена под Золотую пальмовую ветвь. Но одно неосторожное высказывание относительно Гитлера – и Ларс, как вы знаете, оказался на фестивале персоной нон-грата, а Меланхолия из всех возможных призов получила лишь награду за лучшую женскую роль Кирстен Данст. Лучшим фильмом тех Канн стало Древо жизни Терренса Малика, которому критики устроили весьма холодный прием. В скобках нужно заметить, что обозреватели нередко констатируют манерность и изнеженность каннской публики, которая падает в обмороки от чересчур жестоких сцен… и не любит динозавров.
По эпизоду с ящерами, который длился чуть больше минуты, не прошелся только ленивый. Как только не обзывали Древо жизни – напыщенным, пафосным, претенциозным и попросту глупым. Однако, если не замыкаться на собственной пресыщенности кинематографом, в картине можно отыскать и немало достоинств: например, она по-настоящему красива и отлично передает первые травматичные открытия детства. Критику затворник Малик проигнорировал и снял еще два фильма в том же стиле – К чуду и Рыцарь кубков, которые приняли еще хуже. Правда, если рассматривать эти работы как концептуальную трилогию, то получится отличная метафизическая сага о вхождении в жизнь. Но кто станет размениваться на такие мелочи, если хочется критиковать, рвать и метать?
Необратимость/ Irréversible (2002)
Гаспар Ноэ рассказывал, что уже в 2002-ом планировал снять Любовь (2015) и предлагал роли Монике Белуччи и Венсану Касселю. Но те отказались, посчитав фильм чересчур откровенным, и Ноэ спешно пришлось искать другой сюжет. Им стала история, рассказанная в Необратимости, с нестерпимо длинной сценой изнасилования героини Белуччи и не менее жутким убийством того, кого герои по ошибке приняли за ее обидчика – к слову, этот эпизод Рефн цитировал в Драйве. Интересно, каков же был изначальный сценарий Любви, если на его фоне Необратимость оказалась предпочтительнее?
Так или иначе, но Необратимость получилась чем-то вроде случайного ребенка, и Ноэ постарался извлечь из ситуации максимум пользы. К примеру, история разворачивается из конца в начало, а эпизоды соединяют между собой тошнотворные полеты камеры – их режиссер назвал чуть ли не основной целью фильма и репетицией перед своим opus magnum, наибольшим и важнейшим произведением. Таковым стал Вход в пустоту (2009), но в Каннах 2002-го о мотивах Ноэ не особо задумывались – вместо этого теряли сознание и выбегали из зала.
Справедливости ради нужно отметить, что Необратимость – по-настоящему жестокий, хотя безусловно талантливый фильм, и Гаспар Ноэ никак не старался облегчить зрительскую участь. Лишь отяготить: в довесок ко всему прочему, начальные кадры фильма сопровождает низкочастотный шум, от которого плохело даже пережившим сцену, где человеческая голова превращается в кровавый ком под ударами огнетушителя. Когда Ноэ спросили, что он думает о массовом исходе (и выносе) аудитории с сеанса, режиссер ответил, что, в целом, именно на это и рассчитывал.
Твин Пикс: Огонь, иди со мной / Twin Peaks: Fire Walk with Me (1992)
Дэвиду Линчу, признанному мастеру сюрреалистических мелодрам, частенько не везет с реакцией на его работы. Например, после выхода Внутренней империи (2006) Линча так достали просьбами объяснить, о чем же, ради всего святого, этот фильм, что режиссер предложил журналистам считать, дескать, он умер. И больше не спрашивать, а думать самостоятельно. А Шоссе в никуда (1997) и вовсе предпочли объявить невнятным и непознаваемым, поленившись даже вспомнить классический рассказ Амброза Бирса Случай на мосту через Совиный ручей, на который Линч неоднократно ссылался.
Но больше всего досталось фильму Твин Пикс: Огонь, иди со мной, от которого ожидали каких-то неимоверных откровений – весьма наивно, памятуя нелюбовь Линча к любого рода объяснениям. Вместо разложенного по полочкам сериала зрители получили приквел, повествующий о последних днях из жизни Лоры Палмер и запечатлевший ее смерть, которая и легла в основу оригинального сюжета. Сказать, что аудитория осталась недовольна – значит не сказать ничего: Линча обругал даже Квентин Тарантино. Тем не менее, маэстро не очень-то расстроился, и, когда его уж совсем достали, будто на заказ снял Простую историю, весьма прямолинейный и добрый фильм, вмиг вернувший ему расположение критиков. А дальше был Малхолланд Драйв, после которого трон Линча вновь стал непоколебим.
Мертвец/ Dead Man (1995)
Джим Джармуш – выкормыш и любимец Каннского фестиваля, один из тех, кого киносмотр на Лазурном берегу буквально «растил под себя». В Каннах были представлены практически все фильмы Джима, но вот теплый прием достался не каждому – к примеру, культового Мертвеца в свое время встретили гробовым молчанием и одиноким выкриком: «Джим, это дерьмо!». Молва приписывает гласу вопиющего сильный французский акцент... что, согласитесь, для Канн не редкость.
К слову, через несколько лет на кинофестивале Сандэнс недоумением встретят другой знаменитый фильм, Большой Лебовски братьев Коэн, который ныне пользуется репутацией безусловного шедевра. Обе этих непохожих картины очень вольно обращаются с жанром и с трудом укладываются в рамки привычного восприятия, что, вероятно, и стало залогом недружелюбного приема. Как мы знаем, Джармуша в Канны приглашать не перестали: после Мертвеца он четырежды был номинирован на Золотую пальмовую ветвь и получил Гран-при за Сломанные цветы. А уж поклонникам Джармуша и Деппа никакая критика не помешала вознести их общую работу на почетный пьедестал.
Лукьян Галкин
