Последний фильм Германа: Трудно быть Богом
На большие экраны вышел последний фильм Алексея Германа, беспощадный шедевр,который режиссер создавал последние 15 лет своей жизни, завершившейся в феврале 2013 года.
Трудно быть богом - экзистенциальная антиутопия по мотивам одноименной повести Аркадия и Бориса Стругацких, которую Герман вывернул наизнанку с согласия писателей.
Книгу Трудно быть богом многие читали в детстве. Написанная в 1964 году, она была довольно дерзкой и проницательной аллегорией сталинской эпохи. Действие происходит в будущем, в середине 22 века, на некой планете, где гуманоидная цивилизация переживает свою осень средневековья. Группа советских ученых Института экспериментальной истории внедряется в общественные институты государств этого мира с целью сглаживать кровавую дорогу чужого человечества к восходу Ренессанса. Главный герой, землянин Антон, живет в королевстве Арканар под именем дона Руматы - благородный дворянин, воин империи и, верят некоторые, бог. Люди Земли значительно превосходят аборигенов, не знающих пороха и огнестрельного оружия, даже по физическим параметрам, однако между ними есть принципиальная разница: для человека 22 века убийство - принципиальное табу. Однажды, накопивший разочарования Румата не выдерживает и берется за меч - «арканарская резня» становится трагическим эпизодом личности и чужой истории.
На этом описания книги и фильма расходятся. Трудно быть богом братьев Стругацких - это рассказ о смирении с жерновами истории и отчуждении человека, выбравшего справедливость над моралью. Фильм Алексея Германа, который делали через 35 лет (съемки начались в 1999 году) - это приговор человеку, чьи боги сошли с ума и решили убивать.
Перед тем, как отважиться на просмотр, стоит хотя бы вскользь ознакомиться с «либретто» - Алексей Герман сохранил сюжетный каркас первоисточника, растянув на нем свое огромное «босховское» полотно и перекалибровав произведение Стругацких в масштабной сетке не Истории, но Вечности. Но в этой интровертной экранизации рассмотреть сюжетную разметку сможет, пожалуй, только подготовленный зритель. И все же, в сюжете Герман сделал одно важное отступление: после финальной развязки герой не отправлен на Землю, где переживает свое отчаяние на земляничной поляне. Нет, на Земле случилась катастрофа, другого мира нет и не будет - ведь Герман уже знал, что коммунистический рай земной потерпел окончательное поражение и пепелище.
Выступавший по скайпу перед показом фильма в киевском NoName Club Алексей Герман-младший, сын режиссера, который заканчивал техническую работу над фильмом уже после смерти отца, сказал, что зрителей ждет документальное путешествие в средние века - «никакого Ричарда Гира, который летает на белом коне и всех побеждает». Он не преувеличил: после просмотра уже не удивляешься, что работа над картиной велась столько лет - для такого результата еще довольно сжатые строки. Этот фильм нужно смотреть всем, изучающим медиевистику - такого визуального текста по позднему европейскому средневековью не было еще никогда. Герман экранизировал не столько Стругацких, сколько работы Ле Гоффа, Арьеса, Хейзинги и / или других историков-медиевистов, представлявших Средние века как отдельную цивилизацию, а не темный переходный коридор между античностью и возрождением. Герман не ограничивается маниакальной скрупулезностью в создании декораций и костюмов (хотя только об этом ходят легенды - грузовики с тоннами грязи, седло Руматы, которое делали целый год). Он создает образ средних веков в не только в предметах, но и в повадках. Самое главное - полное отсутствие личного пространства: даже в господских домах благородные хозяева живут вповалку с рабами и скотиной. Люди копошатся в кадре, как насекомые в навозной куче - сумбурно, по непредсказуемым траекториям, сгущая удушливую одновременность жизненных процессов. В средние века город понимали как совокупность людей, а не архитектуры - поэтому в кадре Германа не замки и лачуги, а десятки фантастических лиц, которые ассистенты режиссера годами разыскивали по всем помойкам и богадельням. Здесь есть и юродивые, чей особый статус подчеркнут бесстыжей наготой. Есть висельники - одновременно отвратительные и возвеличенные, их головы поливают сияющей рыбной чешуей, и это один из самых мощных визуальных ключей фильма. Венчает картину хореография жестов, бывших важной частью средневекового общения. У каждого героя и даже статиста - свой, как у персонажа иконы - непристойные, непонятные, назойливые, их много больше, чем слов. Тучный барон Пампа, единственный друг Руматы из местных, все время норовит поцеловать его - этот жест означает признание сеньором рыцаря членом своей семьи. Румата все время отбивается от лобызаний - может быть, так Герман подчеркивает презрение человека Земли даже к лучшим из этого беспросветного мира.
Кровь, испражнения, проказа и короста - телесный низ и духовная низость. И вот тут обнаруживается важный подвох: Герман, скрупулезно творящий средневековый микрокосм, начисто лишает его белой стороны. Даже сердце, центральный средневековый символ души и святости, возникает в кадре из распоротого брюха убийцы, под строки стихов «не знают, где сердце у спрута, и есть ли у спрута сердце». Незадолго до этого, в разговоре с фальшивым мудрецом, который просит его «сдуть нас с лица земли, или оставить нас в нашей» Румата произносит свою главную реплику - «я не могу этого сделать, сердце мое полно жалости». У Стругацких была любовь - Кира, нежный цветок среди навозной кучи, которая стала краеугольным камнем и личной трагедии героя, и его политического краха. Во вселенной Германа вместо земной Киры - ее антипод, несомненная инопланетянка Ари, совсем Другая, чужая не только Румате, но и для своих - в Арканаре не любят рыжих. В этой модели средневековья не будет пламенеющей готики - здесь никто не стремится вознестись к богам. Алексей Герман переписал философию книги как римский стоик - без надежд и иллюзий, со спокойным взглядом в черную дыру хаоса.
Эпизод арканарской резни - цетральный в фильме. Герман наводит фокус на трагедию цивилизованного человека, неспособного выжить в системе варварства. Запрет на убийство - цена цивилизации, ее гарант и одновременно - фундаментальный источник проблем. Превращая убийство в табу, варвар становится человеком, сделав насилие над своей природой. Дон Румата убивает, чтобы остаться человеком. У Стругацких бог - это сила. У Германа бог - милосердие. Оба бога сдохли, устав тащить смердящий воз человечества вверх из ямы звериного скотства.
Трудно быть богом - последний фильм Алексея Германа, который стал не светлым памятником, а чудовищной тяжести надгробной плитой. Белые розы, которые падают откуда-то сверху в нескольких эпизодах фильма, освещают эту плиту смутной надеждой - еще один средневековый символ, который объединял упокоенные души в финале Божественной комедии Данте.
