ОМКФ, дни второй и третий: вырванные годы, оторванные ноги

От нашего отеля до пляжа минут десять ходьбы, и очень странно каждый раз, стоя на лестнице, идти не в его направлении.

Сталкиваясь плечами с настойчивыми пляжниками, задевая детей и чьи-то надувные круги, бегу на показ Сломленных (Broken) - дебютного фильма театрального режиссера Руфуса Норриса. Его хвалят все, кто был в Каннах. Мне, если честно, это ни о чем  не говорит – я хочу посмотреть на Тима Рота, точка.

Сюжет Сломленных крутится вокруг небольшого пятачка жилых домов в английском пригороде. В жизни каждой из семей есть какая-то драма, но здесь концентрация драм бесстыдно зашкаливает, и минут через сорок после начала зритель окончательно перестает себе принадлежать – из его души выжимают все соки: разбитые сердца, проблемы со здоровьем, нравственные дилеммы, смерть, элементарное одиночество – Норрис ни о чем не забыл. Тим Рот играет сдержанно и скупо, красивого как бог Киллиана Мерфи обклеивают пластырем – и остаются только глаза, бездонные, нереальные. Кто выкладывается по полной – так это все актеры-дети, им совершенно себя не жаль. В зале все плачут над судьбой девочки по прозвищу Вонючка, которая мне, если честно, своей наивностью отдаленно напоминает героиню Кристины Орбакайте в Чучеле. Включают свет, дамы утирают носы, кто-то сзади говорит “Не фильм, а вырванные годы”. Я голодна, мы идем в Компот.

Вечером банк ТАС устраивает пафосное мероприятие, я иду туда в надежде второй раз обнять Жванецкого, но он не приходит. Мы стоим с бокалами у входа, ведущий вечера DJ Паша делает то, что он умеет лучше всего – говорит о Битлз, украинские вокалисты перепевают не самые очевидные их хиты, дамы на каблуках раскачиваются, но не могут подпевать. Скромно в углу, в джинсовой курточке и с кальяном в руке сидит красивая Наталья Гоций, но никому нет до нее дела, прям обидно. Рядом стоит Питер Гринуэй, мое сердце сжимается. Сзади начинается какое-то движение, щелкают фотокамеры, я оборачиваюсь – Киллиан Мерфи, без пластырей, красавец и, как потом выяснилось, битломан. Мы уходим после Let It Be.

На следующий день, злая и голодная, я лечу мимо толп пляжников на фильм Одиара Ржавчина и кости. После четырех часов сна, и предшествующей им длинной беспокойной ночи, скажем прямо, очень трудно дается фильм, в котором божественной Марион Котийяр акула откусывает ноги. Тем не менее, мне все нравится. Я люблю фильмы про сильную молчаливую любовь.

Вечером идем на Темную лошадку Тодда Солондза. Перед фильмом сам Солондз, низенький, нелепый, в желтых кедах, говорит, что это самая грустная его комедия. Грустно даже не потому, что в итоге у главного героя опять-таки нет ног. Лично мне грустно, что Вуди Аллен в моем личном рейтинге больше не Мистер Сарказм. Мне очень жаль, Вуди.

Кстати, в понедельник нам покажут Алленовские Римские приключения. Посмотрим, может у него получится реабилитироваться. 

Аня Довгаль